Риск-менеджмент

ЗАЕМ МОЖНО ПОЛУЧИТЬ НЕ ТОЛЬКО В ДЕНЕЖНОЙ, НО И ТОВАРНОЙ ФОРМЕ. ОДИН ИЗ ВИДОВ ТАКОГО ЗАИМСТВОВАНИЯ – ТОВАРНЫЙ КРЕДИТ. СДЕЛКИ ТОВАРНОГО КРЕДИТОВАНИЯ ШИРОКО РАСПРОСТРАНЕНЫ, ПРИ ЭТОМ УЧАСТНИКИ ПОДОБНЫХ СДЕЛОК ЧАСТО НЕ ПОДОЗРЕВАЮТ О ВСЕХ ОПАСНОСТЯХ, ПРИСУЩИХ ЭТИМ ХОЗЯЙСТВЕННЫМ ОПЕРАЦИЯМ.

Сделка товарного кредита достаточно проста. Согласно ст. 822 Гражданского кодекса РФ, это сделка займа, объектом которой являются не деньги, а материальные ценности. Однако, несмотря на внешнюю простоту, договор товарного кредита не становится менее рискованным. Причем угрозы, сопровождающие операцию, не всегда очевидны, а потому особенно опасны.

Одно из распространенных заблуждений, порождающих серьезные риски: товарный кредит – это разновидность обычного договора поставки с отсрочкой платежа или договора коммерческого кредита. Однако товарное кредитование имеет самостоятельное правовое определение. Консультанты-методологи «BKR-Интерком-Аудит» утверждают, что хозяйствующие субъекты часто неправильно понимают многие положения договора товарного кредита. Например, неверное отражение в бухгалтерском учете операций по этому договору часто приводит к возникновению споров с налоговыми органами. Еще одна распространенная ошибка связана с несоблюдением элементарных правил при формулировании условий договора. В этом случае последствия будут уже юридического характера, причем для обеих сторон сделки.

Будущее риск-менеджмента за производными финансовыми инструментами, в том числе кредитными. Подчеркну еще раз: пока мы лишены этого сладкого пирога – рынка производных инструментов. А ведь это очень сложная сфера деятельности, которая требует особой подготовки и определенного опыта работы. Такого опыта у наших банков нет. Специалисты есть, но их очень мало. Вот почему существует опасность, что, когда все-таки этот процесс пойдет и люди этой профессии станут востребованными, их в России может оказаться недостаточно. Речь идет о финансовых инженерах и риск-менеджерах, которых на Западе называют Quant. Предвижу, что через несколько лет спрос на них будет очень большой. Уже сейчас некоторые крупные компании ищут таких специалистов. И в России для них – непочатый край работы.

Настоящий прорыв в этом направлении был совершен совсем недавно – 12 января 2007 года. В этот день Госдума преодолела вето Совета Федерации на закон о судебной защите срочных сделок и приняла закон «О внесении изменений в статью 1062 части второй Гражданского кодекса Российской Федерации». Этот документ направлен на обеспечение судебной защиты срочных сделок. Значение этого события столь велико, что я бы предложил, хотя бы в шутку, назвать 12 января днем финансовой инженерии и риск-менеджмента. Российские банки уже вступили в эпоху секьюритизации, но еще лишены возможности работать с производными финансовыми инструментами. И если в ближайшее время этот рынок у нас не стартует, то по мере интеграции в международную финансовую систему наши банки начнут просто вымирать, поскольку они окажутся неконкурентоспособными по сравнению с зарубежными кредитными организациями. В связи с этим существенно возрастает роль управления рисками в отечественных банках: для них это вопрос выживания. Эффективность работы, а значит, и конкурентоспособность должны измеряться с учетом рисков (например, при помощи показателя RAROC).

К сожалению, рынок производных финансовых инструментов в России практически не развит. Разумеется, биржевой рынок срочных инструментов в России существует – главным образом на РТС и ММВБ – и в последние годы активно набирает обороты. Однако для крупных игроков основной интерес представляет внебиржевой рынок (свопы, форвардные контакты, опционы и т.п.). Без этого невозможно, например, хеджировать процентные риски. Кстати, по статистике львиную долю в портфеле производных финансовых инструментов обычно занимают именно производные на процентные ставки, главным образом процентные свопы. Основной причиной отсутствия внебиржевого рынка является несовершенство отечественного законодательства. Вот почему огромное значение для развития российского риск-менеджмента и будущего отечественных банков имеет та законотворческая работа, которая ведется в Госдуме по инициативе Анатолия Аксакова.

Почему же произошла своего рода революция в отношении к риск-менеджменту? Можно назвать много причин. Например, глобализацию и, как следствие, усиление международной конкуренции. А это вынуждает финансовые институты принимать повышенные рыночные и кредитные риски, которые надо внимательно контролировать, иначе прогоришь. Из технологических предпосылок – переход к массовому использованию персональных компьютеров. Можно назвать еще одну вполне прагматичную причину. В середине 80-х годов к созданию подразделений риск-менеджмента крупные западные банки подтолкнул резкий рост портфелей производных финансовых инструментов. Действительно, эти инструменты и сложны, и довольно опасны. Недаром порой их сравнивают с бритвой – можно побриться, а можно и горло себе перерезать. Известно много случаев, когда неадекватное использование производных инструментов приводило к очень большим убыткам и даже краху компаний в том числе из реального сектора.

До недавнего времени управление рисками в компаниях происходило фрагментарно и не выделялось в самостоятельную функцию. Современное же понимание риск-менеджмента и его роли в организации сформировалось на рубеже 80-х и 90-х годов. В это время финансовые институты стали уделять особое внимание риск-менеджменту, основанному на новой концепции, предполагающей интегрированное управление рисками в масштабах всей организации. Такой подход вывел риск-менеджмент на качественно новый уровень. Управление рисками стали воспринимать как стратегическое направление деятельности. Возникло понимание, что в конечном счете ответственность перед владельцами компании - акционерами за правильно поставленный риск-менеджмент несет совет директоров (наблюдательный совет). Сегодня тот опыт, который за 15 лет накопили финансовые институты, стал во многом перениматься нефинансовыми компаниями. Объясняется это тем, что в финансовых рисках проще разобраться, к тому же они очень схожи для банков и в определенной степени для компаний реального сектора. Что касается нефинансовых рисков, присущих собственно бизнесу, то они в значительной степени индивидуальны. Даже для компаний в одном и том же секторе экономики они могут быть совершенно разными.

В декабре прошлого года выпущен новый стандарт по управлению непрерывностью бизнеса: BS 25999. Документ разработан Британским институтом стандартов (BSI) и должен заменить PAS 56:2003. Стандарт представляет собой единый справочник механизмов контроля в области непрерывности бизнеса (ВСМ), применяющихся в промышленности и торговле. Внедрение новых требований должно помочь компаниям идентифицировать области, требующие усовершенствования, и создать добавочную стоимость, продемонстрировав хорошее управление бизнесом и цепочками поставок. Как утверждают разработчики, документ был создан специалистами-практиками и основан на лучшем опыте. Российский дистрибьютор изданий Британского института стандартов – интернет-магазин GlobalTrust.ru планирует представить лицензионный перевод документа в конце весны 2007 года. Сейчас текст доступен на английском языке. Чтобы помочь организациям в вопросах практического применения стандарта BS 25999-1:2006, компании Survive и BSI разработали новое программное обеспечение для самооценки: BS 25999 Business Continuity Assessment Tool. Это интерактивный инструмент, который поможет большим и малым организациям убедиться в том, что их планы обеспечения непрерывности бизнеса соответствуют требованиям нового стандарта.

Международное агентство Standard & Poor’s прогнозирует на 2007 год увеличение числа «падших ангелов» (fallen angels) – эмитентов, чьи рейтинги понижаются с инвестиционной категории (ВВВ- и выше) до спекулятивной (ВВ+ и ниже). Причем статистика последних лет говорит о том, что это не локальный спад, а тенденция. В 2006 году доля «падших ангелов» составляла 10,5% от общего числа компаний, рейтинг которых был понижен, в то время как в 2005 году этот показатель не превышал 8%, а в 2004 – всего 6%.

По данным агентства S&P, в прошлом году появилось 48 «падших ангелов», а их общая задолженность составила $70,7 млрд. Еще 43 компании рискуют пополнить список эмитентов, чьи рейтинги перешли из инвестиционной в спекулятивную категорию.

«На самом деле такие процессы происходят постоянно – в зависимости от стадии бизнес-цикла экономики в целом и отдельных отраслей.

Современному риск-менеджменту предстоит переосмыслить свое видение окружающего мира. Масштабы управления рисками достигли такого уровня, что неизбежно возникает необходимость в передаче рисков от хеджеров профессиональным спекулянтам, действующим на рынке. В то же время емкость страхового сектора экономики уже недостаточна для покрытия разнообразных глобальных рисков, к тому же страховые продукты просто не рассчитаны на управление многими видами рисков. Вот почему такое значение для риск-менеджмента сегодня приобретает расширение сферы использования финансовых инструментов и секъюритизации.

Полис страхования публичного предложения ценных бумаг (POSI) отличается от полиса D&O тем, что покрывает не любые действия менеджмента, а только неверные действия в отношении проспекта эмиссии. Однако он может действовать от трех до шести лет (для сравнения: D&O -1 год) и не требует ежегодного возобновления. При этом стоимость страхования может быть включена в общую стоимость листинга. Разумеется, страховщики рекомендуют компаниям, приступающим к проведению IPO, покупать оба продукта, мотивируя это тем, что в таком случае будет предоставлена комплексная защита. При этом нужно учитывать, что чем более прозрачной становится компания, тем чаще будут обращаться к ней с претензиями заинтересованные лица: акционеры, работники общественных объединений и т.п. Риски же, связанные с самим IPO (проспектом эмиссии), со временем снижаются. На Западе полис страхования ответственности директоров (D&O) покупают более 90% крупных (в том числе непубличных) компаний и банков.